совета, рассказывал крестьянам о жизни города, о текущих событиях. Но крестьяне мало интересовались этим. Часто Тигран разочаровывался. Так много было работы в деревне, так она была неустроена.
Эла несла домашнюю работу. Она внимательно слушала рассказы бабушки о деревенских обычаях, о том, как насильно выдают девушек замуж, как лечат больных, какие минуты переживает при родах молодая женщина, имея другого ребенка на руках, у соски. За работой ֊ за прялкой или маслобойкой — Мина-Биби раскрывала перед Элой тысячелетнюю книгу деревни, на каждой странице которой была записана жертва—тайно задушенный ребенок, изнывающая под пятой грозного мужа молодуха.
Онжик часто бывала с дедом. Часто собирались вокруг нее деревенские дети, с удивлением глядели на ее гладко причесанные волосы, на чистенькие, с пуговицами ботинки.
Почти каждый раз, ложась спать, Мина-Биби уговаривала Онжик спать в ее постели, но Онжик отназывалась. Она чувствовала себя лучше в своей постельке, под сбоим одеялом, привезенным из города, чем в соседстве с бабушкой, от которой несло конюшней, дымом от очага и копотью. Во сне она видела кино, пионерские ряды, улицы города. Под одеялом, привезенным из города, Онжик чувствовала себя в городе и ей было приятно.
Весеннее солнце уже давало себя чувствовать. Скот в конюшнях уже чувствовал нетерпение, крестьяне все чаще говорили о горах и кочевках. Мина-Биби также готовилась к кочевке. Она решила, когда выйдут на кочевку, повести Онжик в часовню, что стоит на холме. Как возникла у нее эта мысль, она и
