запах. Ученики по очереди приносят немного кизяку, дневную порцию.
Шел урок армянского языка. Мое присутствие рассеивало внимание учеников и любопытные глаза их то и дело смотрели на меня. Они перешептывались.
Солнце через решетки окон слабо освещало большой класс, погруженный в полумрак.
Вошли предсельсовета и двое крестьян, громко поздоровались со мной. Я умышленно избегал разговора с ними, дабы не мешать занятиям. Но, видно, так часто практикуется: во время урока входят крестьяне и, отрывая учителя от занятий, говорят ему о личных делах.
Косоглазый мальчик, сидящий на последней парте,
все время отвечал первым.
—Косоглазый, а умнее всех, — громко проговорил пред и засмеялся. Засмеялись и ученики. Один только он, униженный своим физическим недостатком, присел обиженно, покраснел и замолк до конца урока .
Немного спустя, стоя возле печи, крестьяне беседовали о предстоящем ремонте школы, а учитель объяснял детям, какие бывают звери.
Когда мы вышли, я дал знать товарищу из сельсовета, что на уроках нельзя говорить громко и мешать замятиям.
Почти все дети школьного возраста учатся, но трудно приходится учителю. Нагрузка до истощения. Второй учитель нужен до зарезу.
—Трудно, не по силам, — жаловался учитель, тов. Аршак.— Девятый год я учителем и чувствую, что сил надолго не хватит.
После урока пошли к нему. Такая же изба, как помещение школы, только стены почернее. Единственное окно было заклеено намасленной газетной бумагой и от этого было темно в комнате. Пол земляной, но не сырой. Посредине комнаты большой стол, покрытый старыми номерами газеты «Баку». Возле стола—деревянная кровать и та-
