буретка, в углу печь, а у входа кувшин с водой. Вот и вся утварь комнаты сельского учителя.
На передней стене какие-то надписи мелом и углем:
...«Давида за кастрюлю и бадейку пуд проса», «Андреаса, сына Манука, еще пуд ячменя».
Видя, что я разбираю надписи на стене, тов. Аршак, улыбаясь, поторопился объяснить в чеиМ дело:
— В прошлом году летом здесь жил лудильщик. Это его заметки, с кого сколько следует.
Тов. Аршак женат, имеет одного сына. Жена из этой же деревни, малограмотная крестьянка, целиком занята домашним хозяйством, варкой и стиркой.
— Работы много. Кроме школы состою бессменным секретарем сельсовета. Если кому-нибудь нужно письмо написать, или полученное прочитать, или заявление какое,—все ко мне идут, даже во время урока.
Единственная газета, которую он читает (и то не регулярно), это местная еженедельная «Рачпар». Ему мало известно, что творится в больших городах, в других странах.
И почти все понаслышке. Поедет кто-нибудь из крестьян в город, там наслышится чего-нибудь и приедет, да расскажет в деревне, что Германия заключила договор с Англией против Франции и тому подобную чепуху.
А у т. Аршака недоконченное среднее образование. Девять лет тому назад он в последний раз оставил Баку и приехал на родину. С тех пор безвыездно живет в селе. И как-то растворился в гуще крестьянской, стал почти таким же, как все крестьяне. Только старается быть хорошим учителем, не отстать хотя бы от жизни уездного города.
— Еще недостаток. Из-за жалованья приходится итти в город. А отсюда до города порядочно, верст ®осемнадцать. Жалованье выдают неаккуратно, иногда по частям.
На столе книги, полученные от наробраза. Книги общеобразовательного содержания, есть и о трудовой школе,
